Уэллс, у которого уже созрел замысел новой книги (назовет: «Россия во мгле»), отбывал домой. Последние минуты. Уэллс уезжал с сознанием открытой им истины: остаются здесь обречённые. И потому столько снисходительной жалости во взоре к провожающим. Он отдаёт должное их гостеприимству. И будучи человеком воспитанным, он, конечно же, не взглянет в конец своего вагона. Там, торопясь до третьего звонка занять плацкарту на крыше, лезут в лаптях и онучах, с мешками… хозяева огромной страны. Хозяева?! Как можно мечтать о каком-то прогрессе, имея в реальности эту безграмотную, полуголодную, полураздетую

массу?.. Но об этом потом. А на прощание — вот эта жалеющая улыбка доброго джентльмена.

. . .

Английский фантаст еще размышлял над белым листом своей книги о России, а здесь, в России, ленинские мечты чеканились в конкретные задания текущего момента; понятые массой, обращались в будни работы. Обыкновенные будни для стройки социализма. Невероятные... даже для Герберта Уэллса, автора фантастических романов. Отсюда и признание: в «какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но...» Но Владимир Ильич именно о будущем и говорил с Уэллсом. «Он видит, — писал позже Уэллс о Ленине, — как вместо разрушенных железных дорог появятся новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как поднимается обновлённая и счастливая, индустриализованная коммунистическая держава,..»

. . .

Слушая перевод, он одобрительно кивал и улыбался. Затем сразу же стал рассказывать о своей поездке в СССР.

— Все дни пребывания в вашей стране были для меня сном наяву, а 15 июня останется одним из самых памятных дней моей жизни. После осмотра павильона «Космос» на ВДНХ СССР меня привезли в Звездный городок. Накануне я был огорчен, узнав, что мой любимый космонавт Алексей Леонов находится в Байконуре. Какова же была моя радость, когда я увидел его ожидающим меня у входа в административный корпус. Мы заключили друг друга в «медвежьи» объятия. Здесь же я встретил двух других знакомых мне космонавтов — Виталия Севастьянова и Владимира Ляхова. Алексей Леонов подарил мне вот этот альбом с рисунками, которые он сделал совместно с Андреем Соколовым.

Я осмотрел мемориал Гагарина и посетил его кабинет, где часы остановились в момент его гибели. Алексей подарил мне вот это. — Кларк протянул мне изогнутый кусочек листового алюминия. — Это от самолета, в котором погиб Гагарин. Я буду хранить эту реликвию вместе с дорогим мне подарком — альбомом с автографом первого космонавта.

*

Близки и понятны чувства Артура Кларка, писателю-фантасту дорог земной, реальный человек, будто шагнувший в жизнь со страниц одного из его многочисленных фантастических романов.

А имя другого советского космонавта, впервые вышедшего в открытый космос, уже запечатлено на страницах нового фантастического романа Артура Кларка «Космическая одиссея 2010 года». В нем рассказывается о полете в космос интернационального экипажа на корабле «Алексей Леонов».

Для человека не было вопроса, выходить или не выходить в космосе, говорит Кларк. Он всегда, помыслом и делом, стремился в просторы Вселенной, стремился к разгадке ее тайн, «как к своему освобождению», по словам А. Эйнштейна. Человеческая мысль всегда искала в видимом или доступном воображению мире ту силу, которая могла бы вырвать его из объятий матери-Земли.

Кларк полемизирует с теми, кто считает, что космос лучше всего исследовать с помощью роботов. Роботы, считает Кларк, необходимы на начальном этапе. Кроме того, есть среды, куда только они могут проникнуть. Но есть задачи, в выполнении которых эффективнее — и дешевле — иметь в системе человека. Хотя бы на случай возникновения неожиданностей.

Писателей-фантастов и пионеров космонавтики никогда не покидала мысль о человеческих поселениях на всех планетах Солнечной системы — и даже в самом космосе. Они всегда мечтали о распространении человеческой деятельности за пределы атмосферы и далее, во Вселенную до предельного рубежа.

Возможно, в космосе и нет ничего, что могло бы привлечь нечто большее, чем отдельные научные экспедиции или предпринимательские компании по добыче из астероидов сырья. Но даже если Солнечная система и полна возможностей, то могут сказать, что огромная стоимость полётов будет непреодолимым препятствием на пути к широкому использованию внеземных ресурсов.

*

Услышав телефонный звонок, Артур Кларк взял лежавшую рядом радиотелефонную трубку, вытянул из нее коротенькую антеннку, назвал свой номер. Ответив абоненту, он вернулся к беседе.

Я перевожу разговор на проблемы мирного использования космоса. Артур Кларк охотно переключается на эту тему.

— Уже сегодня более важным, с точки зрения повседневных нужд жителей Земли, представляется использование специализированных спутников, говорит он. Они позволяют обнаружить заболевание растений, нашествие насекомых, изменение в почве прежде, чем фермер узнает о том, что он может оказаться в бедственном положении.

Спутники наблюдения уже используются в интересах метеорологии, помогают прогнозировать погоду и предупреждать о стихийных бедствиях, они становятся более удобным, точным и дешевым средством геологии и картографии. Мы уже говорили об использования информации, получаемой из космоса, в сельском хозяйстве. Добавим сюда лесоводство, борьбу с лесными пожарами, организацию службы обнаружения и спасения терпящих бедствие в океане.

И это только начало. Грядущему поколению покажется невероятным, как их отцы и деды могли вести мировое хозяйство без помощи космических средств.

Космос может стать мощным фактором объединения человечества. Я верю, что спутники связи смогут решить эту задачу, а спутники наблюдения открывают возможность осуществления эффективных мер по обеспечению мира на Земле.

Разоружению, о котором сейчас так много говорится, должны предшествовать высокая степень доверия и чувство гарантированной безопасности. И в достижении этого большие возможности представляют спутники наблюдения, позволяющие, на мой взгляд, создать надежную систему международного контроля.

— Один из космонавтов, по возвращении на Землю, произнес очень проникновенные слова о нашей планете, назвав ее зеленым оазисом в бескрайней черноте космоса. И теперь этому чудесному творению грозит смертельная опасность от человека.

— Да, многие космонавты, видевшие Землю из космоса, пораженные её красотой, подчеркивали ее хрупкость, незащищённость. Фотографии Земли из космоса способны, по-моему, убедить каждого в чрезвычайной важности хранения ее природы, которой грозит радиоактивное загрязнение.

Придет время, и преступлением перед обществом будет считаться затрата ценных материалов, труда и энергии на производство товаров, которые через три-четыре, максимум через пять лет приходится выбрасывать на свалку. Промышленность будущего будет выпускать изделия с десяти-, двадцати-, пятидесятилетней, а то и вечной гарантией для покупателя. Это положит конец расточительному использованию сырья и энергии и во многом решит проблему охраны окружающей среды.

Что касается металла, минерального сырья и энергии, то сообщения о близком истощении их запасов, по-моему, сильно преувеличены. Залежи руд, например, под Мировым океаном во много раз могут превосходить их запасы на суше. Причем технические проблемы их добычи могут оказаться значительно проще юридических проблем, связанных с определением того, кому эти богатства принадлежат.

Всё же, рано или поздно, человек исчерпает ресурсы Земли к будет вынужден обратить взоры к другим мирам. Это, однако, не дает нам охранной грамоты на превращение Земли в свалку отбросов. Прежде, чем засорять другие миры, мы должны навести порядок в своем собственном доме.

Наше поколение уже узнало, как можно уничтожить все живое на Земле. Мы должны больше думать, о будущем. В этом смысле основную задачу фантастики я вижу в предупреждении о возможных последствиях настоящего для будущего. Вот почему и политикам, я считаю, следует увлекаться не детективами, а фантастикой.

Кстати, о фантастике. Я считаю, что это один из важнейших видов художественной литературы. Она прощупывает, зондирует будущее вооруженной знаниями мыслью.

Отсюда мое пожелание молодежи: овладевайте знаниями и давайте простор своей мысли, пока она еще не обременена догмами и житейским опытом.

Я желаю советской молодежи всяческих успехов в ее смелых дерзаниях, в труде и жизни на здоровой и безопасной планете.

Смотрите, как я разошелся — говорю, будто речь произношу, — сказал, закончив, Кларк и весело рассмеялся.

Евг. ДЕНИСОВ. (Соб. корр. АПН для «Комсомольской правды»).

Коломбо.

---------------------

Перевод в текстовый формат — ЛысенкоВИ.

Читатель с прискорбием замечал, что Н. Шпанов все далее и далее отходил от тех творческих принципов, которые обеспечили успех его романам «Земля недоступности», «Первый удар», отчасти «Поджигателям» и «Заговорщикам». На смену живым, полнокровным героям приходили злодеи с железными челюстями, неунывающие сыщики типа Нила Кручинина с манерами, неумело скопированными на Бейкер-стрит, тихой обители бессмертного Шерлока Холмса.

Писатель весьма своеобразно воспринимал критику печати и общественности. Стоило им предостеречь его от легких дорожек в литературе, как он немедленно направлялся по такой дорожке. Сколько писем, отражающих тревогу читателей за литературную судьбу Н. Шпанова приходило в редакции в годы Отечественной войны, когда маленькими выпусками по всей стране расходилась на редкость нелепая, сработанная Н. Шпановым на манер небезызвестных брошюрок о похождениях Нат Пинкертона «Тайна профессора Бураго». Сейчас «тайна» разрослась до пятисот страниц и 225-тысячным тиражом разлетелась по белу свету под новым интригующим заголовком «Война невидимок». Действу этому помогли совершиться издательство «Советская Россия» и ее редактор В. Острогорская. Н. Шпанов вторгался здесь в сложные научные и психологические проблемы.

Как и многие несведущие люди, мы полагали, что для экспериментов, ведущих к величайшим научным открытиям, нужны элементарная аппаратура, приборы, лаборатории. У Н. Шпанова все оказалось намного проще.

Хотите знать, например, как экспериментирует крупнейший ученый, открытие которого должно перевернуть все представления о войне на море и в воздухе, ибо он изобрел средство, делающее суда и самолеты невидимыми? Извольте:

«— Фантасмагория! — воскликнул старик... — Тащи-ка чашку кипятку, — сказал он, а когда она (его дочь. — А. Е.) вышла, отпер ящик письменного стола и достал из него небольшой металлический стаканчик... Когда Валя вошла с чашкой горячей воды, Бураго поспешно накрыл стакан газетой.

Прячась за газетой, он налил в стаканчик воды... Через несколько секунд он отдернул газету и патетически провозгласил:

— Прошу!

...Стаканчик исчез».

Нет, мы не ошиблись, не процитировали отрывок из повествования о похождениях мелкого провинциального фокусника. «Старик» — крупнейший ученый, контр-адмирал, главный герой «Войны невидимок».

Впрочем, с суетливым контр-адмиралом читатель расстается очень скоро. Бураго исчезает, а на трупе отравленной собаки находят его записку, где профессор уведомляет ближних о решении покончить жизнь самоубийством. Друг Бураго — Житков не верит записке и отправляется на поиски. Что было с героями дальше, пересказать невозможно. Во всяком случае скучать им не пришлось, свидетельством чему красноречивые названия хотя бы некоторых глав романа: «Поединок на трапе». «Колония призраков», «В огненной западне», «В список мертвецов!», «В плену у привидений», «Похищенный жених», «Отвратительный характер повешенных», «Мертвец, который стреляет», «Белая смерть» и т. д. и т. п. Кажется, все, что может способствовать психическому расстройству читателя, собрано в романе.

Для того, чтобы писать о современной науке, нужно иметь хотя бы элементарное представление о ее началах и ее людях. Колоссальный материал, добытый в результате самых скрупулезных исследований, дал крылья книгам Обручева. Для того, чтобы написать один маленький рассказ, Жюль Верн прочел все, что смог достать, об истории воздухоплавания и природе Альп, куда по ходу действия нужно было перенести героев.

Конечно, идти таким путем труднее, чем, скажем, заставить героя, как это сделал Н. Шпанов в «Войне невидимок», жонглировать стаканом.

Любое истинно художественное произведение, независимо от своих жанровых особенностей, будь то строго реалистическое повествование, приключенческий или научно-фантастический роман, должно развиваться в пределах человеческой логики, жизненного правдоподобия. В противном случае нельзя относиться к книге хоть сколько-нибудь серьезно. Она воспринимается как плод досужих вымыслов автора, как развесистая клюква, взращенная отнюдь не ради интересов развития литературы.

Элементарная логика и не ночевала в «Войне невидимок» — писании, рассчитанном на куриное мировосприятие. Познакомьтесь с содержанием хотя бы одной из главок.

Один из героев романа, Найденов, оказывается с мертвецами на борту покинутого судна, команда которого была отравлена. Неизвестный призрак швыряет в Найденова «пудовой кувалдой», в ответ на что наш герой «запасся двумя парабеллумами». Тогда призрак начинает травить его «тяжелым газом». «Наконец герой ухватил его (призрака. — А. Е.) за плечо и тут же в ужасе отпрянул: это был окоченевший труп матроса». Далее следует глава «Мертвец, который стреляет», где Найденов приходит к выводу, что никто, «кроме Бураго», не «мог оказать... столь яростное сопротивление». Найденов и Н. Шпанов здесь явно забыли, что древний старец, опирающийся на трость, каким автор показал нам Бураго в первых главах, вряд ли может швыряться пудовыми кувалдами. Но, видимо, неугомонный контр-адмирал обладает не только тайной невидимости...

Необыкновенные похождения Бураго и его коллег написаны в традиционном «штиле» недоброй памяти «Пещеры Лейхтвейса». Посудите сами: «...Житкова поразила легкость, с какой новый знакомый погасил инерцию его броска. Восемьдесят килограммов, которые весил Житков, были остановлены в прыжке так, как можно остановить анемичное движение какой-нибудь ветхой старушки»; «Житков упрямо ел горячее, помня, что это полезней, и потому не замечал ни обожженных губ и пальцев ни облитой супом рубашки...»

Впрочем, «Война невидимок» — не исключение в творчестве Н. Шпанова.

Лишь как безответственную спекуляцию на современной теме можно принять факт публикации Н. Шпановым элементарно невыправленного, беспредельно клочковатого и растянутого романа «Признания господина Галича». «Почти фантазия» — этот подзаголовок к «Признаниям» звучит, помимо желания автора, символично. Образы романа, стиль его действительно стоят на грани фантастики. Создается впечатление, что перед вами невыправленная стенограмма плохо произнесенной речи. Посудите сами: «Мысль Томаса споткнулась о послышавшееся в глубине аллеи шуршание гравия...»; «Его спокойствие казалось флегматичностью на фоне первых движений хозяина...»; «Может быть, поиски нервной разрядки после происшествия с механиком или то, что все члены экипажа приложились к большой фляжке инженера Мароши, но что толкало их на разговор».

После таких стилистических виражей любое косноязычие покажется перлом изящной словесности.

Далеко не случайно развилась у Н. Шпанова болезнь гигантомании. Все симптомы этой, надо сказать, не в меру затянувшейся болезни налицо. Горы языковых сорняков, рыхлость, утомляющая читателя растянутость повествования, свойственные всем последним произведениям писателя, идут, думается, от несерьезного, потребительского отношения к литературе. Если бы речь шла о молодом, начинающем писателе, то подобные просчеты можно было бы отнести за счет его творческой неопытности. Но Н. Шпанов не новичок в литературе. Работая в ней с 1926 года, он имеет огромный литературный и редакторский опыт. Он опубликовал около 30 книг. Какой же пример подает он, на кого должно было бы равняться молодым, обращающимся к приключенческому, да и не только к приключенческому, жанру! Нужно прямо сказать — пример, которому нельзя подражать.

Надо в полный голос говорить о героях книг для юношества. В литературу приключений может быть открыта дорога только полнокровным, живым людям современности. Хватит злодеев с железными челюстями, замуровывающих свои жертвы в колоннах, недалеких шпионов, перебирающихся через границу с заданием поджечь сарай, где хранятся старые хомуты из сельской конюшни. Довольно полусумасшедших контр-адмиралов, хранящих секретные документы в тросточках, «ладно скроенных» майоров, на тридцать лет вперед знающих все мысли врага. Пора перестать изводить драгоценную бумагу на «Прыжки смерти». Пора расценивать выпуск подобных комиксов как преступление перед читателем и государством, как кощунство над советской литературой.

Идеологический брак — худший вид брака, ибо можно заменить испорченную деталь, но трудно лечить человеческую душу.

Дело здесь не только в личных срывах и ошибках Н. Шпанова. Речь идёт о вещах более серьезных, чем компрометация приключенческого жанра. Сочинения, подобные «Войне невидимок», дурно влияют на эстетические вкусы молодежи, прививают ей несерьезное, бездумное отношение к жизни.

Приближается III Всесоюзный съезд советских писателей. Нам кажется, что на этом съезде должен состояться разговор и о тех литераторах, кто, не являясь новичками в искусстве, изменил принципам, кто вольно или невольно стал поставщиком литературных поделок, отупляющих молодежь. О тех, кто объективно способствует возрождению рыночной литературы.

* * *

«...В уже знакомом мраке стихли бури, мороз сменился теплом — наступил девятисуточный «день». Работы оставалось на четыре земных дня — погрузка ионных зарядок, некоторых запасов и ценных инструментов...

На пятый день выключили ток, и биолог вместе с двумя добровольцами — Кэй Бэром и Ингрид — заперся в наблюдательной башенке у «Паруса». Черные существа появились почти немедленно. Биолог приспособил инфракрасный экран и мог следить за убийственными медузами. Вот к баку-ловушке подобралась одна из них. Сложив щупальца и свернувшись в округлый ком, она стала пробираться внутрь. Внезапно еще один черный ромб появился у раскрытого устья бака. Первое чудовище растопырило щупальца — вспышки звездчатых огоньков замелькали с неуловимой быстротой, превращаясь в полосы вибрирующего темно-красного света, которые на экране невидимых лучей засверкали зелеными молниями. Первое отодвинулось; тогда второе мгновенно свернулось в ком и упало на дно бака. Биолог протянул руку к кнопке, но Кэй Бэр задержал ее. Первое чудовище тоже свернулось и последовало за вторым. Теперь в баке находились две страшные медузы. Оставалось лишь удивляться, как они могли до такой степени уменьшить свой видимый объем. Нажим кнопки — крышка захлопнулась, и тотчас пять или шесть черных чудовищ облепили со всех сторон огромную, облицованную цирконием посуду. Биолог дал свет, сообщил на «Тантру» просьбу включить защиту. Черные призраки растаяли по своему обыкновению мгновенно, но двое остались в плену под герметической крышкой бака.

Биолог подобрался к баку, притронулся к крышке — и получил такой пронзительный нервный укол, что не сдержался и закричал от неистовой боли. Левая рука его повисла, парализованная.

Механик Тарон надел защитный высокотемпературный скафандр. Лишь тогда удалось продуть бак чистым земным азотом и заварить крышку. Краны также запаяли, окружили бак куском запасной корабельной изоляции и водворили в коллекционную камеру. Победа была одержана дорогой ценой — паралич руки биолога не проходил, несмотря на усилия врача…».

*

Продолжая исследования чужой планеты с помощью автоматического робота, члены экспедиции столкнулись с новым препятствием.

* * *

«...В воротах мрака, в клубах тумана возникло движение формы неизъяснимой для человеческого представления и тем более устрашавшей. Это не была уже знакомая медузообразная тварь: в серой полутени двигался черный крест с широкими лопастями и выпуклым эллипсом посередине. На трех концах креста виднелись линзы, отблескивавшие в свете прожектора, с трудом пробивавшего туман влажных испарений. Основание креста утопало во мраке неосвещенного углубления почвы.

Эрг Ноор шел быстрее других, приблизился к непонятному предмету на сотню шагов и упал. Прежде чем оцепеневшие люди смогли сообразить, что дело идет о жизни и смерти начальника, черный крест стал выше круга протянутых проводов. Он склонился вперед, словно стебель растения, явно намереваясь перегнуться через защитное поле и достичь Эрга Ноора...

Низа с исступлением, придавшим ей силу атлета, подскочила к роботу и завертела рукоятками управления на его затылке. Медленно и как бы неуверенно робот стал поднимать резак. Тогда девушка, отчаявшись в своем умении управлять сложной машиной, прыгнула вперед, прикрывая собою начальника. Из трех оконечностей креста вылетели какие-то змеящиеся светлые струи или молнии. Девушка упала на Эрга Ноора, широко раскинув руки. Но, на счастье, робот уже повернул раструб резака со скрытым внутри острием к центру черного креста. Тот конвульсивно изогнулся, как бы падая навзничь, и скрылся в непроглядной темени у скал...»

* * *

«Пять румбов», «Звездные корабли», «На краю Ойкумены» — названия этих книг хорошо известны нашим молодым читателям. Одна из последних работ их автора — ученого и писателя Ивана Антоновича Ефремова — роман «Туманность Андромеды» вышел в конце прошлого года в издательстве «Молодая гвардия».

В бесконечные просторы Вселенной и на дно океанов Земли, в подводные рудники и школы будущего переносит автор героев своего романа. И не только наука и техника грядущих столетий восхищают его читателей — прямота, смелость, честность, дружба людей коммунистического общества становятся для нас примером новых человеческих взаимоотношений. Роман И. Ефремова не просто фантастический рассказ, но серьезное раздумье о завтрашнем дне нашей жизни — жизни, строительством которой занят сегодня советский народ.